Еще совсем недавно, до войны, мне казалось что я разбираюсь в людях. Я думал что все кто вокруг меня – друзья, все, кто противопоставляет себя мне – враги. И очень при этом удивлялся инертности основной массе населения. Война все изменила. Не все друзья оказались друзьями, а общая масса населения не настолько и инертна. Да и враги это понятие относительное. Многие из тех кто «жил» интересами русской нации и всего обширного русского мира, ушли в тень, сделав вид что происходящее в Украине их не касается. Многие даже возрадовались и ставили в пример свободолюбивых киевлян, которые нашли в себе силы и сбросили кровавую тиранию олигархической власти. Но, наряду с постигшими меня разочарованиями, я узнал что вокруг меня очень много хороших людей. Людей которые не кричат и не рекламируют себя, но в тяжёлый для страны момент поднимаются и совершают по настоящему хорошие поступки. Именно благодаря им юго-восток Украины еще не стерт с лица земли. Благодаря им еще работают больницы и люди не умирают с голоду.

Грань. Я всегда искал ту тонкую грань которая отделяет хорошего человека от плохого. Ту грань, переступив которую человек меняется безвозвратно. Что меняет человека? Внешняя среда? Окружение? Психологическое давление? Нужда? Пропаганда? Нет. Меняем себя мы сами, сами решаем какими нам быть и еще умудряемся подвести под это идеологическую платформу. Делая это, мы зачастую игнорируем все имеющиеся противоречивые факты и забываем о здравом смысле. Печально.

На днях мне позвонил один патриот из Киева и предложил оказать помощь – гробами. Нормальный такой, судя по всему, интеллигентный человек. Поначалу я был обескуражен и хотел просто вылить на него все бушевавшие во мне эмоции, но потом передумал. Два часа телефонных переговоров помогли мне понять многое. Этот человек искренне видел во мне врага. И искренне считал что если Киев и должен чем то помочь своим соотечественникам, которых регулярно обстреливают армейские подразделение и легализованные властью бандформирования – так это только гробами. Я задал ему простой вопрос – те беженцы, которые из под обстрелов ушли на территорию России, те люди которым мы дали кров и пищу, они украинцы? Он не задумываясь ответил ДА. Тогда я спросил его, что украинская власть делает для того, чтобы хоть как-то им помочь? Он замялся и начал рассказывать что-то о том, что Украина не богатая страна и она помогает тем немногочисленным беженцам, которые уехали с мест проведения боевых действий в Днепропетровск, Харьков, Киев и прочие города. Я так и не понял чем эти украинцы лучше тех которые перешли нашу границу. Да он и сам не мог вразумительно мне это объяснить. Тогда я спросил его чем я, человек который организует помощь как беженцам в России, так и жителям осажденных городов непосредственно в месте их проживания, вызвал у него такой гнев. Он замялся, извинился, и сказал что очень благодарен мне за то, что я делаю для его соотечественников. Так же я спросил его почему не встречаю украинских общественных и политических деятелей на территории пунктов временного размещения. Не встречал я их и в Алчевске, Зугресе, Лисичанске, Луганске и Донецке. Он рассказал мне о тирании Путина, о коварстве ФСБ и прочие широко транслируемые на Украине страшные истории. Неубедительно. Для себя я сделал вывод что эти беженцы давно уже списаны со счетов. В списках живых не значатся. И это культивируется среди простых граждан на уровне правительства и депутатов Рады. Им верят. Жаль…

На другой день меня ждал большой сюрприз. Мне позвонила женщина и попросила о встрече. Сказала что хочет чем-либо помочь. Я приехал в центр города. Меня ждали двое – мать и дочь, уроженцы и жители Киева. Простые приветливые люди, никакой «мовы», только правильная русская речь. Они рассказали мне о себе и передали сверток – 2500 долларов США. Просили чтобы я потратил эти деньги на помощь беженцам. Сказать что я был удивлен это не сказать ничего. После истории с гробами я не надеялся найти понимания среди жителей потерянного, как казалось мне, Киева. Эти люди искренне хотели помочь. Сделать это с территории Украины практически не возможно. Тотальная слежка. Неизбежные проблемы. Они приехали в Россию, где их не задержало ФСБ, как предрекал мне мой недавний собеседник. Они сказали, что помогать беженцам это их долг. Мы очень долго общались. Они рассказали как сейчас из детей выбивают все русское, как прививают ненависть к нам, перевирают историю. Рассказали как потеряли друзей, которые поддавшись общей истерии, начали искоренять в себе все «москальское». Поразила история, как девочек в детском оздоровительном лагере заставляли отжиматься от пола по 12 раз за русскую речь. Вот такая нехитрая терапия. Сами дарители мне сказали прямо – им страшно. Страшно не от соседства с Майданом и бойцов Правого сектора марширующих с портретами Бандеры по Крещатику. Страшно от того что они не поймут что происходит и когда это кончится. Страшный нескончаемый сон.

Поговорив с этими людьми и пообещав, что их помощь, как и все полученное нами прежде, дойдет до адресата, я вспомнил о том на какой радужной ноте мы закончили разговор с «дарителем гробов» из Киева. Я ему сказал, что не буду общаться с ними как с нормальными людьми, до той поры пока официальная киевская власть не начнет помогать своим гражданам, спасающимся от войны на территории России. По этой же причине я не готов слушать их советы. Так же я сказал что поменяю мнение о украинцах только после того как кто-то из них приедет в лагеря беженцев и окажет им помощь. Свершилось. Я понял, что еще не все потерянно. Мы еще сможем жить одной семьей и разговаривать на одном языке. Мы части русского мира, которые рано или поздно объединятся.

 В единстве сила и победа!

Зотьев А.Е.