США и операции невоенного типа

США и операции невоенного типа

 

Блогер «Прозы.ру» Сергей Пресс пишет:

«…не опасные сами по себе, локальные конфликты легко превращаются в инструпент глобального противостояния, в инструмент глобальных конфликтов. И тогда они становятся очень действенным, а в большинстве случае и единственным способом военного противостояния глобальных игроков, поскольку прямой военный конфликт между ними не возможен ввиду угрозы ядерной войны. Поэтому задачей противников России будет навязывание России большое количество локальных конфликтов, в которых истощается и будет истощаться ее мощь.
Так было во Корее, Вьетнаме, Афганистане и т.д. и т.п.

Но не надо думать, что речь идет о прямых военных конфликтах. Огромный вред наносят России войны экономические, информационные, технологические и пр. Задача России избегать как можно тщательнее такие конфликты, и навязывать их своим соперникам. Это чисто британский подход к международным делам и не надо этого стестняться. Надо, чтобы война в Ираке продолжалась и расширялась, надо чтобы война в афганистане продолжалась, надо чтобы началась война в Ираке, надо поддерживать левые режимы в Южной Амеорике. Надо только делать это не за счет собственного ресурса, а за чужой счет. Например, Россия находится в выгодном положениии в конфликте между США и Ираном. Сейчас необходимо оказывать всяческую поддержку Ирану (за его деньги разумеется) и в случае начала боевых действий занять нейтральную позицию, взячески оказывая Ирану моральную и информационную поддержку (чего, правда мы не умеем делать) с тем, чтобы вовлечь в этот конфликт остальной мусульманский мир против США и НАТО. Полицейская агрресия США неминуемо поставит США в состояние конфликта с половиной человечества, и Китай может поразмять мускулы в этом конфликте против США. Т.е. возможности использования таких конфликтов против НАТО и США остаются. Это надо использовать. Не надо только делать никаких экономических подарков за политические дивиденды, так сказать за любовь и лружбу, как это дклалось при СССР. Любовь и лружба переменчивы. Как оказалось даже в семье (народов) возможны разводы». 

 

Из истории

 

Еще на исходе «холодной войны» США были единственной страной, имевшей на вооружении доктринально оформленную и опробованную на практике военно-политическую концепцию участия в конфликтах, находящихся на уровне ниже «обычной войны». За весь послевоенный период вплоть до конца 80-х гг. США были вовлечены только в один региональный конфликт, проходивший на уровне средней интенсивности (то есть обычной войны), — в Корее (1950–1953 гг.). Хотя интервенция США во Вьетнаме (1965–1973 гг.) на некоторых этапах достигала уровня средней интенсивности, она уже включала значительный субконвенциональный элемент, не говоря уже обо всех остальных случаях американского регионального вмешательства, которые происходили в зонах менее интенсивных конфликтов. Уже с конца 70-х гг. необходимость эффективного противостояния «асимметричным» субконвенциональным угрозам в «конфликтах низкой интенсивности» в той или иной мере осознавалась американским военно-политическим руководством, пытавшимся учесть негативный опыт вьетнамской войны и ее политико-психологические последствия — прежде всего болезненное отношение американской общественности к затяжным конфликтам, связанным со значительными потерями со стороны США, особенно в живой силе.

Согласно теории «конфликтов низкой интенсивности», угрозу безопасности США представляло не только глобальное и в целом предсказуемое противостояние СССР, но и рост локально-региональной напряженности. В отличие от потенциальных столкновений «высокой интенсивности» с привлечением стратегических вооружений и региональных войн «средней интенсивности» (ирано-иракская война 1980–1988 гг.) под «конфликтами низкой интенсивности» понималась политико-военная конфронтация между противоборствующими государствами и/или группировками, не доходящая до уровня обычной войны, варьирующаяся от подрывной деятельности до применения военной силы и ведущаяся с использованием комбинированных политических, экономических, информационных и военных методов. Таким образом, теория «конфликтов низкой интенсивности» впервые объединяла различные формы участия США в субконвенциональных операциях в зонах локальных и региональных конфликтов: антипартизанскую деятельность, поддержку лояльных партизанских движений, борьбу с терроризмом и наркомафией, операции по поддержанию мира и т. п. На протяжении 80-х гг. теория «конфликтов низкой интенсивности» активно применялась на практике (например, в Сальвадоре), а участие в «конфликтах низкой интенсивности» официально стало одним из направлений военной политики США.

Эти сведения приводит в своей книге исследователь Степанова (Ссылка на оригинальный текст - http://militera.lib.ru/research/stepanova_ea/01.html)

 

В теории

 

Важно подчеркнуть, что разработка американской стратегии вмешательства в «конфликты низкой интенсивности» обусловливалась не только стремлением преодолеть сложившуюся к концу 70-х гг. патовую ситуацию в противостоянии с СССР, в том числе на региональном уровне (на фоне ввода ограниченного контингента советских войск в Афганистан), но и потребностью в выработке методики парирования новых, ограниченных по своему масштабу и интенсивности, но все более значимых локально-региональных угроз. Таким образом, еще до формального окончания «холодной войны» разработка и реализация концепции «конфликтов низкой интенсивности», нацеленной на поиск новых форм проецирования военной силы и политического влияния в регионах в условиях «биполярного тупика», явились своеобразным предвосхищением событий грядущего десятилетия.

В силу целого ряда факторов, подробно рассмотренных в предыдущей главе, в последнее десятилетие XX в. операции в зонах локально-регионального противостояния низкой и низко-средней интенсивности (часто внутреннего интернационализированного типа) из разряда второстепенных перешли в разряд основных задач вооруженных сил. Это потребовало пересмотра теории «конфликтов низкой интенсивности», исходившей из реалий биполярного мира. В новой редакции 90-х гг. она была существенно расширена и получила название концепции «операций невоенного типа». Эта концепция, [40] как и ее предшественница, разрабатывалась в основном американскими военными специалистами-конфликтологами и активно используется прежде всего в вооруженных силах США, а также — в видоизмененной форме — в других ведущих западных странах. Постепенно она получает распространение и в гражданском сообществе. Это, конечно, не означает, что у гражданских специалистов отсутствует собственное понимание и самостоятельный интерес к подобной проблематике. Однако уже в силу неоднородности гражданского сообщества (даже в рамках одной страны) от него трудно ожидать разработки единой и цельной концепции реагирования на локально-региональные угрозы невоенного типа. Кроме того, следует признать, что вне военной сферы «теория» вмешательства в локально-региональные конфликты в гораздо большей мере оторвана от «практики», и нет такой прямой связи, как между разработкой военными специалистами концепции «операций невоенного типа» и ее оформлением в виде соответствующей доктрины вооруженных сил и полевых уставов, которые становятся руководством к действию для формирований, участвующих в операциях по поддержанию мира и оказанию гуманитарной помощи в Боснии, Сьерра Леоне или Восточном Тиморе.

 

Опыт

 

Объединенного комитета начальников штабов, Министерства обороны, в полевых уставах армии США и т. п.). Пытаясь подвести некий общий знаменатель, отметим следующие основные виды операций невоенного типа, различаемые американской военной доктриной.

Операции по оказанию гуманитарной помощи в кризисных зонах (гуманитарные операции), которые в свою очередь подразделяются на:

а) помощь при стихийных бедствиях и других чрезвычайных ситуациях (например, техногенных катастрофах);

б) помощь беженцам и внутренне перемещенным лицам;

в) обеспечение безопасности гуманитарной деятельности (облегчение доступа сотрудников международных гуманитарных организаций и служб к пострадавшему населению, защита гуманитарного персонала, охрана колонн беженцев и мест их временного размещения, конвоев и складов с гуманитарной помощью, а также морских портов и аэропортов, используемых для ее доставки);

г) техническую поддержку, например, в области «гуманитарного разминирования» (не связанного с непосредственной военной необходимостью).

Операции по поддержанию мира:

а) миротворческие операции, предполагающие согласие конфликтующих сторон на присутствие миротворческих контингентов, их беспристрастность, а также желательное неприменение силы, даже в целях самообороны — например, операции ООН на Кипре (с 1964 г.) и в Камбодже (1991–1992 и 1992–1993 гг.);

б) операции по силовому умиротворению, или насильственному принуждению к миру, не связанные этими ограничениями, например, операции НАТО в Боснии (с 1995 г.). и в Косово (с 1999 г.).

Антипартизанские действия и оказание поддержки в области национально-государственного строительства (помощь в создании местных (национальных) органов безопасности — обучение, вооружение, техническое и информационное обеспечение; гуманитарная и другая помощь, не носящая экстренного характера, то есть осуществляемая в некризисных условиях, и т. п.).

Поддержка повстанческих (партизанских) движений в других странах.

Операции по эвакуации граждан из зон конфликтов или стихийных бедствий (например, операция «Восточный выход» по эвакуации граждан США и других стран из Сомали в 1991 г., операция «Быстрый подъем» в 1991 г. в Заире и др.).

Операции по контролю над соблюдением режима санкций (например, операция «Поддержка демократии» вдоль побережья Гаити с 1993 г.) и «запретных зон» (например, операции по контролю над зонами, закрытыми для полетов авиации, в Ираке («Южный часовой», с 1992 г.) и в Боснии («Запрет полетов», с 1993 г.)).

Операции по демонстрации силы.

Хотя американская доктрина предполагает участие вооруженных сил в операциях невоенного типа в основном за рубежом, она допускает их привлечение к выполнению задач невоенного типа и на территории своей страны.

 

Значение

 

Если одни виды операций невоенного типа изначально предполагают применение силовых методов (например, операции по силовому умиротворению), то другие виды (например, гуманитарные или «традиционные» миротворческие операции) могут проводиться и без ее применения. Ситуация осложняется тем, что часто операции этих двух типов проводятся одновременно: например, все более распространенным вариантом стало сочетание гуманитарной операции с операцией по силовому умиротворению (в Боснии, Косово и т. д.). Наконец, операции невоенного типа могут носить как многосторонний (многонациональный), так и односторонний характер, то есть осуществляться усилиями одной или нескольких стран. Отметим, что из всех видов операций невоенного типа нас будут интересовать два наиболее распространенных: операции по поддержанию мира и гуманитарные операции.

Несмотря на все многообразие операций невоенного типа, есть некоторые общие для них особенности, отличающие их от собственно военных операций. Все эти особенности связаны с преимущественно политическим характером операций невоенного типа.

В независимости от той роли, которую в операции невоенного типа играют вооруженные силы, она служит прежде всего политическим, а не военным целям и задачам. 

Операции невоенного типа буквально пронизаны политическими интересами и соображениями на всех уровнях. При этом цели операций невоенного типа всегда ограниченны (то есть не связаны с жизненно важными интересами стран-участниц) и могут быстро и часто меняться по ходу операции — в результате более глубокого анализа ситуации или ее изменения. Хотя в теории конкретные задачи, решаемые вооруженными силами на том или ином этапе операции (например, разоружение конфликтующих сторон), должны быть подчинены ее общеполитическим задачам, на практике политические соображения могут не только не совпадать с военными потребностями момента, но даже противоречить им.

 

О лигитимности

 

Важнейшее, если не ключевое значение в операциях невоенного типа приобретает легитимность участвующих в них сил и организаций в глазах общественного мнения стран-участниц, «международного сообщества» в целом, а также населения конфликтной зоны. Основой такой легитимности может служить мандат от международной или региональной организации, двустороннее соглашение с властями страны, где происходит конфликт или чрезвычайная ситуация (в случае если местные власти продолжают действовать). Чем более масштабный характер носит гуманитарная или миротворческая операция, тем больше потребность в ее официальном оформлении на международном уровне. Характерно, что в отличие от военных действий успех операций невоенного типа во многом зависит от их приемлемости для местного населения (операция невоенного типа не может быть эффективной, если она неприемлема для местного населения). Поэтому с военной точки зрения резко возрастает роль оперативной разведки и психологических [44] операций в создании благоприятного образа самих сил и структур, проводящих ту или иную операцию, а также поддерживаемых ими местных сил и группировок.

Одной из ключевых задач в операциях невоенного типа является обеспечение минимальных «условий безопасности»в конфликтной зоне. Если для вооруженных сил в ходе военной операции эта задача ограничивается самообороной, то операции невоенного типа, как правило, требуют хотя бы частичного распространения гарантий безопасности на ее гражданских участников (международные и неправительственные организации) и на местное население.

Операции невоенного типа требуют чрезвычайной осторожности и сдержанности в использовании силы, то есть поиска оптимального баланса между обеспечением безопасности, необходимостью осуществления операции и ее политическими целями. Чрезмерное применение силы антагонизирует стороны конфликта, подрывает легитимность международных сил и организаций, стоящих за ее использованием, и в отдельных случаях приводит к обратному результату, то есть способствует росту авторитета той стороны, против которой применена сила. Поэтому правила применения силы в операциях невоенного типа носят гораздо более ограниченный, детализированный и политизированный характер, чем входе обычной военной операции.

Хотя в отдельных случаях осуществление задач невоенного типа (например, экстренной эвакуации или единичных гуманитарных акций) может занять относительно небольшой период времени, в целом операции невоенного типа носят гораздо более затяжной характер по сравнению с военными операциями и могут длиться годами, если не десятилетиями.

 

Выход из кризиса

 

Наконец, так же, как целью операции невоенного типа не может быть одержание победы над одной из сторон конфликта, так и эффективность операций невоенного типа невозможно определить в военных терминах. Успех гуманитарной, миротворческой или иной операции невоенного типа оценивается только исходя из общего политического, социально-экономического и психологического климата в постконфликтной зоне. Представления о целях и критерии оценки эффективности операции могут существенно меняться на всем ее протяжении — в зависимости от складывающейся политической ситуации. Соответственно, невозможно заранее четко определить стратегию «выхода из кризиса», то есть сроки и форму окончания операции.

В целом можно сделать вывод о том, что даже при самых благоприятных условиях операции невоенного типа крайне сложны и трудоемки с точки зрения планирования и осуществления, подвержены воздействию множества политических, экономических, социальных, военных, культурно-психологических и других факторов и не приводят к быстрым результатам. Для вооруженных сил участие в таких операциях представляет не меньшие, если не большие, сложности, чем ведение полномасштабных боевых действий, причем не только в политическом, психологическом и этическом, но и в военном отношении.

Однако усредненная интенсивность современных конфликтов, их локально-региональный характер и возможность эскалации насилия оборачиваются тем, что операции невоенного типа часто сопровождаются военными мерами воздействия или дополняют их. Поэтому в зоне одного и того же конфликта или «театра военных действий» могут параллельно вестись военные действия и осуществляться операции невоенного типа (так, например, параллельно кампании НАТО по нанесению ракетно-бомбовых ударов по территории Союзной Республики Югославии в 1999 г. силами альянса осуществлялись операции по оказанию гуманитарной помощи косовским беженцам в Македонии и Албании, которые, так же, как и последующая операция Сил НАТО для Косово, относятся к операциям невоенного типа). При этом не всегда можно провести грань между сугубо военными и невоенными аспектами «кризисного реагирования», тем более что и те, и другие задачи могут решаться одними и теми же формированиями (силами). 

 

Объявленные причины

 

Согласно этой логике, например, ввод сил НАТО в Косово в 1999 г. объяснялся как стремлением США и их европейских союзников сохранить жизнеспособность и авторитет Североатлантического альянса, так и гуманитарными соображениями, причем не универсального, а сугубо избирательного характера. Стоит ли говорить о том, что эти задачи никак не связаны с защитой жизненно важных интересов безопасности самих стран — членов НАТО. Соответственно, ни одна из стран НАТО не готова к реализации этих задач любой ценой.

Руководству государств, считающихся демократическими, труднее оправдать в глазах общественного мнения участие национальных вооруженных сил в операциях, не связанных с отражением внешней агрессии. Во времена «холодной войны» для правительств стран «свободного мира» не представляло особой сложности объяснить населению необходимость противостояния глобальной военной угрозе со стороны СССР и его союзников. Однако после того, как непосредственная угроза глобального конфликта по линии Восток — Запад исчезла, рядового западного обывателя необходимо было еще убедить в том, что его безопасности в какой бы то ни было степени угрожает разворовывание местными бандами продовольственной помощи где-нибудь в Сомали и что вооруженные силы его страны должны быть немедленно направлены туда для охраны гуманитарных складов — за его, обывателя, счет.

Размытость и нечеткость целей «международного (то есть, по сути, западного) сообщества» составляют разительный контраст с ситуацией в самих конфликтных зонах. В современных локально-региональных конфликтах интересы, преследуемые местными силами и группировками, враждующими между собой или противостоящими внешнему давлению, как правило, носят жизненно важный характер, а их цели и задачи предельно ясны и конкретны. От реализации этих целей часто зависит политическое или даже физическое выживание конфликтующих сторон, ради которого они готовы пойти на значительные материальные и человеческие жертвы. Если развитые страны, составляющие костяк «международного сообщества», в вопросах локально-регионального вмешательства руководствуются «демократическими ценностями», произвольно интерпретируемыми гуманитарными соображениями и не вполне четко определенными стратегическими целями, то для местных сил и этнополитических группировок речь часто идет о жизни или смерти.