Ополчение и Ополченцы

Наращивать мускулы армии быстрее, чем в 3 раза за месяц - нереально. Набрать толпу и дать ей пукалки - много ума не надо. После первого боя останется 50%, после второго - 10%, после третьего - 1% в лучшем случае. Смысл тогда набирать толпу? Именно так сейчас и делает Убундия - гребет, кого поймает, и в составе необстрелянных частей будет бросать в бой.

Ополчение же к началу сентября выйдет на численность 25-30 тыс, причем все подразделения будут и обстрелянными, и слаженными. У них сейчас проблема в том, что они не успевают утилизировать убундийское воинство. Поэтому и создается впечатление, что все плохо. Это трудности роста.

Ну и плюс сплошной линии фронта ведь нет, есть огромная территория, где отслеживать маневры противника достаточно сложно. Поэтому собрать ударную группу и нанести удар в относительно слабый участок обороны особой проблемы не составляет. Проблему составляет потом живым оттуда уйти, когда силы быстрого реагирования ополчения подтянутся.

Все происходящее сейчас - это дуэль штаба убундийцев с их пиндоруководителями и Генштаба ополченцев, который не отсвечивает и в сводках не мелькает. Задача штаба убундийцев - "Победа любой ценой, пушечного сала и мирняка не жалеть!" А задача Генштаба ополченцев - изматываение противника, жалящие удары, беспокоящий огонь, отжатие техники, перерезание коммуникаций и тому подобное, чтобы не дать возможности начать полноценную атаку на Донецк. Основной смысл - обеспечить необходимое время для наращивания сил для контрудара с отбрасыванием противника на рубеж Славянска-Краматорска.

Нетрудно видеть, что Генштаб ополченцев со своей задачей справляется. 3500 "пропавших без вести" в Южном котле, сквозь зубы признанные хунтой, это не фунт изюму. Возможно, оборона Саур-Могилы уже теперь просто не нужна, а ее сдача - это просто еще одна ловушка для ускоренной утилизации самых боеспособных частей убундийцев. Если это так, то на днях должен быть контрудар или даже серия контрударов с отбрасыванием противника от Донецка и Луганска или, возможно, еще одним котлом, только в этот раз Северным.

Возможно именно потому, что ДНР и ЛНР с самого начала были симулякрами, а примазавшиеся к их возникновению кроты Ахметова намеренно не вооружали народ, когда противостояние было на уровне гражданских - народ Донбасса против шавок Коломойского, в Славянске сразу после референдума и появился Стрелков. Стало ясно, что Ринатлианидыч ведет настоящий, народный Майдан Донбасса на расстрел, поэтому понадобился профессионал с готовой командой для формирования не ополчения, а полноценной армии. А для этого нужно время - с нуля за одну неделю армия не возникает.

Поэтому хотя сейчас мы говорим о стрелковцах, как об ополчении, на самом деле оно все больше и больше превращается в полноценные вооруженные силы.
Ну и помня известную задачу с озером и ряской, нужно понимать, что успехи армии Донбасса будут идти по нарастающей, а разгром убундийцев станет для всех полной неожиданностью.
Источник
-------------------------------------------
Ополченцы

Ополченцы. Это слово ещё полгода назад казалось навсегда ушедшим в историю. И вот оно постоянно встречается в новостных лентах. Тысячи, миллионы людей сопереживают бойцам Новороссии или даже связывают с ними свои надежды на будущее более справедливое устройство мира. Кто они, эти люди, решившиеся взять в руки оружие, ради своих убеждений?

На позиции ополченцев под станицей Луганской мы едем на «тачанке». Так назвали потрёпанную «Газель» с растрескавшимся от взрывной волны лобовым стеклом.
- Почему «тачанка»? Это – легендарная машина, - отвечает ополченец Алексей. – Мы с неё три БТРа подрезали.

Подрезали – значит, уничтожили или вывели из строя. Сила ополченцев – в мобильности. Из тех городов и посёлков Луганской народной республики, которые заняла украинская армия, местные жители сообщают о передвижении колонн бронетехники киевских войск. Миномётные расчёты срываются из Луганска, чтобы с наиболее выгодных позиций обстрелять противника. Нанеся удар, «тачанки» уносятся в безопасные места. А снаряды «укров» летят в кусты.

Впрочем, по мнению миномётчика Андрея Черноморского, дело далеко не только в мобильности:

- Когда начиналась война, никто из нас в руках миномётов не держал. Тем более – времён Великой Отечественной войны. А именно такой нам и достался поначалу. Для меткой стрельбы требуется знать специальные таблицы, где учитываются самые разные факторы вплоть до скорости ветра. Ничего этого тогда у нас не было. Нам давали направление и примерное расстояние, где находится враг. Вроде бы, стреляли наугад. Но мы изначально шли в бой за Святую Русь. Многие из ополченцев военной комендатуры станицы Луганской - люди православные. Перед ратными делами читаем молитвы. Перед тем, как выстрелить, крестим каждую мину: «Господи, на всё воля Твоя». Просим, чтобы не пострадали невинные солдатики, которых пригнали сюда нацисты. Чтобы мина нашла именно тех, кто виновен в этой бойне.
Человек неверующий может лишь ухмыльнуться… Да, но вот факты. Мы выстрелили в лес, где, по данным разведки, находился противник. Стреляли, лишь приблизительно представляя, где цель. А позднее узнали, что попали в трейлер – передвижной командный пункт с космической связью. Украинские СМИ потом трубили, что это работали крутые профессионалы из ГРУ.
Другой случай. Стреляли по блокпосту возле деревни Весёлая Тарасовка. Немного не рассчитали, попали в само село. Казалось бы, плохо, местные жители могли пострадать. А там как раз проезжал БТР украинской армии. И прямо в него угодила мина.
Теперь мы воюем уже более профессионально, выучили расчётные таблицы. Говорят, что скоро будут наш расчёт обучать стрельбе из «Града».

Линия фронта на северо-востоке от Луганска – это ряд укреплений ополченцев вдоль Северского Донца. Кое-где с помощью экскаваторов вырыты глубокие траншеи и блиндажи, замаскировано несколько БТР. Через дачные сады и огороды осторожно пробираемся к «точке» - опорному пункту ополчения на самом переднем крае. Отсюда хорошо видно на 2-3 километра вперёд. Дальние холмы затянуты дымом.

- Наши «Грады» обработали сегодня позиции «укров», - рассказывает ополченец Алексей. – Старушка там недалеко живёт, рассказывала нам, как оттуда целыми машинами, из которых торчат руки и ноги, вывозят трупы украинских военных. Своих солдат киевская власть использует как пушечное мясо. Чаще всего генералы даже не удосуживаются отдать приказ вырыть окопы. При этом официальный Киев безбожно занижает потери.

- А мне тех, которые дают себя вести, как баранов на убой, не жаль, - резко отвечает ополченец Ярослав. – У кого голова есть, давно могли бы оружие против Киева повернуть или к нам перейти. У нас в отряде есть ополченец – 20-летний лейтенант украинской армии. В Днепропетровске его мобилизовали, а он при первой возможности ушёл к нам.

Война на всех откладывает свой отпечаток. Поэтому нередко от ополченцев можно слышать жёсткие, подчас жестокие слова.

- Бывает, вернёшься с позиций в Луганск. А там во дворе сидят «синяки», пиво сосут: «Ну что солдат, скоро мы бандеровцев от Луганска погоним»? В в эту минуту хочется шмальнуть из автомата им под ноги, - рассказывает ополченец Доцент, - тоже мне, мужики, ничего кроме бутылки в руках держать не умеют, что ли?!

- Как-то незаметно всё начиналось. Сначала с палками брали СБУ в Луганске, потом автоматы нам раздали. А теперь уже без войны трудно себе жизнь представить. Когда долго нет приказа идти на задание, мы тут томиться начинаем, бывает, друг на друга срываемся, - рассказывает молодой ополченец Ворон. – Теперь после войны у меня два пути: либо в священники пойду, либо в наёмники.

В наш разговор врывается противный, хорошо знакомый по Луганску визг. Начинается миномётный обстрел. Бьют сразу с двух сторон. Это называется – взяли в клещи. Мы сидим в глубокой, выше человеческого роста траншее, под защитой бетонной плиты сверху. Здесь есть, может быть, обманчивое ощущение безопасности. Наверно, дело ещё в спокойствии ополченцев.

- Бывает, «Градами» нас обрабатывают «укры», всё трясётся кругом, а мы спим в укрытиях, привыкли, - рассказывает Ярослав, когда обстрел стихает.

- Там, где нормально позиции оборудованы, потери у нас минимальные, - соглашается ополченец Алексей, - даже на фронте у посёлка Металлист, где, можно сказать, наш луганский «Сталинград», после мощных обстрелов из тяжёлых орудий, как правило, один-два раненых.
Сам Алексей несколько недель назад был ранен под Металлистом и получил в качестве компенсации 8 тысяч гривен от ЛНР. Единственные деньги, которые ему заплатили за вот уже 3 месяца войны.

После обстрела я напрашиваюсь с небольшой группой разведки пройти до реки. Там на лодках не раз уже замечали нескольких человек. Скорей всего, обычные браконьеры, но надо проверить. В какой-то момент я отстаю от группы разведчиков, сворачиваю в какой-то переулок сфотографировать разбомбленную дачу. Вдруг прямо под ногами у меня раздаётся сильный писк, а затем – резкий хлопок. Оказывается, я задел протянутую через дорогу проволоку, соединённую с сигнальной ракетой и таким образом «рассекретил» наш отряд.

- Алексей, здесь – передовая. Без сопровождающих нигде ходить нельзя. Вам ещё повезло, могли на настоящую мину нарваться, - выговаривает мне ополченец.
Разведку решено перенести на завтра.

Ополченцы - люди очень разные и одновременно сплочённые. Простоватый парень по прозвищу Кубань, которому поручили противотанковое ружьё 1942 года выпуска, и вполне себе интеллектуал Норманн, православный ополченец Херсон. У каждого своя история, после которой он сделал судьбоносный для себя выбор, став ополченцем. Херсон, например, работал охранником в храме. Храм принадлежал Украинской православной церкви Московского патриархата. Его настоятелю члены «Правого сектора» не раз угрожали, требуя перейти под начало раскольничьего Киевского «патриархата». В конце концов, «правосеки» храм сожгли.

- У нас всего несколько десятков нацистов держат в страхе весь город. Милиция сдаёт им всех, кто не согласен с нынешней властью в Киеве. Хотя больше половины жителей сочувствуют восставшему Донбассу, открыто выражать поддержку никто не решается, - рассказывает Херсон. Именно поджог храма стал детонатором, взорвавшим его терпение. Он вступил в ополчение и теперь мечтает, что удастся не только отстоять Луганск, но и освободить от нацистов родной город и всю Украину.

Не раз можно было слышать от ополченцев, что они не сложат оружие, пока не возьмут Киев и Львов. Причём это было не показное бахвальство. Эти люди уверены в правоте своего дела и не собираются сдаваться.

- Когда украинские каратели жгут хлеба, когда я слышу рассказы, о том, как они стреляют по окнам, откуда мирные жители вывесили белые простыни, как это было 1 августа в Дебальцево, у меня возникают чёткие исторические ассоциации, - рассказывает Ярослав. – Что я скажу сыну, если допущу, что в мой Луганск придут нацисты и будут указывать нам, как жить?

- Иногда кажется, что всё это не из нашей жизни, - говорит 25 летний парень Сергей. – Кто бы мне год назад сказал, что придётся взяться за оружие… Но другого выхода нет. На нашу землю пришли, убивают людей, наших родных, и ещё учат нас жить.

Так думают многие в Луганске. И чем больше людей гибнет под обстрелами, тем больше число тех, кто готов мстить карателям за погибших родных и встать на защиту своей земли.

Лобовое стекло "Тачанки" - боевой машины ополченцев.

На позициях ополченцев.

Оружие ополченцев.

Дым от "Градов" над станицей Луганской.

Ополченец Добрый на боевом дежурстве.

Ополченец Кубань с противотанковым ружьём времён ВОВ.

источник