Россия в связи с экономическим кризисом теряет влияние в Средней Азии. Сокращение прибыли бюджета ограничивает возможность "покупки" лояльности многих так называемых "друзей" России. Возможно настало время отказаться от дружбы за деньги и отстаивать интересы государства другими методами. Материалом Carnegie Moscow Center об отказе Киргизии от совместного проекта строительства ГЭС.

Почему Киргизия отказалась строить с Россией ГЭС

января киргизский парламент окончательно денонсировал договоры с Россией о ее участии в строительстве на территории Киргизии нескольких ГЭС. Тем самым депутаты подтвердили решение правительства, принятое еще в конце прошлого года. Причина проста — российская сторона не может этот проект финансировать, что в целом ставит под сомнение способность России сохранять свое влияние в Центральной Азии с помощью так называемой мягкой силы, в первую очередь экономических рычагов.

Похожий прецедент произошел в 2004 году, когда «Русал» взялся достроить многострадальную Рогунскую ГЭС в Таджикистане (строительство не могут закончить еще с советских времен), но через три года махнул на проект рукой. Но в том случае речь все-таки шла о частной компании. А в Киргизии соглашения о ГЭС от 2012 года (подписанные, кстати, лично Владимиром Путиным) предполагали участие двух корпораций, в которых у Российского государства контрольный пакет акций: «РусГидро» и «Интер РАО». Первая начала строительство каскада ГЭС в верховьях реки Нарын, вторая планировала строить Камбар-Атинскую ГЭС-1.

Решению парламента и правительства предшествовал целый год бесплодных переговоров с россиянами. Если «Интер РАО» с самого начала не проявляла вообще никакой активности, то компания «РусГидро», создав с киргизской стороной СП, приступила к строительству Верхне-Нарынского каскада из четырех гидроэлектростанций, но примерно год назад финансирование стройки заморозила. Финальным аккордом стал визит в Москву 21 декабря президента Киргизии Алмазбека Атамбаева, его переговоры с Владимиром Путиным и их совместная беседа с российскими энергетиками. На протяжении года компания «РусГидро» неоднократно обещала привлечь необходимые средства (совместному предприятию они должны были быть переданы в виде займа под льготный процент), но так этого и не сделала. По всей видимости, ничего внятного на этот счет не было сказано и двум президентам. Более того, судя по словам киргизских руководителей, представители компании и Минэнерго РФ отметили, что после девальвации рубля проект стал экономически нерентабельным.

Через три дня на пресс-конференции в Бишкеке президент Алмазбек Атамбаев объявил о том, что Киргизия будет рассматривать вопрос о выходе из данных соглашений. Мол, нет так нет, российским компаниям будет легче. Он, правда, оговорился: «Мы еще немного подождем». И Дмитрий Песков, пресс-секретарь президента РФ, после этого заявил, что трудности есть, но «решения еще не приняты». Однако в итоге сначала правительство Киргизии, а вскоре и парламент проголосовали за решение о выходе из договоров.

Тут вряд ли можно говорить о глобальной геополитической переориентации курса Бишкека. На той самой пресс-конференции, где Атамбаев говорил о разрыве соглашения, он же (единственный из лидеров стран ЕАЭС) четко встал на сторону России в конфликте вокруг сбитого Турцией военного самолета (по словам Атамбаева, Эрдоган сам сожалеет о случившемся и ищет пути примирения). Для Алмазбека Атамбаева сделать такое заявление было тем более непросто, что с Эрдоганом у него дружеские личные отношения (как, впрочем, и с Путиным).

Свидетельств смены курса нет, но почему потребовалось так спешить и рвать хоть как-то работающий контракт с «РусГидро»? Потому что для Киргизии ввод в строй новых гидроэнергетических мощностей становится все более болезненным и актуальным вопросом и ждать она уже не может.

Киргизия, обладающая значительными гидроресурсами, уже второй год подряд вынуждена импортировать электроэнергию. Причин две. Первая — обмеление рек из-за быстрого таяния ледников. Особенно серьезно этот фактор повлиял в 2014 году, когда маловодье чуть не привело к массовым веерным отключениям света зимой (страна спаслась импортом электричества из Казахстана). В 2015 году воды в реках стало больше, но в основном из-за необычно жаркого лета и усиленного таяния ледникового покрова в горах (а что будет дальше?). Однако даже в этом случае импортировать электроэнергию все же пришлось, потому что сказалась вторая причина — изношенное и выработавшее свой ресурс оборудование на действующих ГЭС, построенных еще при Советском Союзе.

Как раз в прошлом декабре произошла авария на крупнейшей в стране Токтогульской ГЭС, что привело к снижению выработки электроэнергии. Ряд других ГЭС тоже крайне изношены. Дальше откладывать новые гидроэнергетические проекты для Киргизии становится просто опасно. Помимо того, что новые электростанции позволят экспортировать часть электроэнергии, пополняя бюджет, они дадут гарантии энергетической безопасности внутри страны. Тут уже не до жиру, встает вопрос обеспечения хотя бы внутренних потребностей в электроэнергии. Значит, нужно побыстрее искать платежеспособных инвесторов. Реально ли это?

В случае с «РусГидро», вероятно, придется как-то решать вопрос компенсации уже сделанных ею затрат. Это минус для потенциального инвестора. Русские построили вахтовый поселок, разработали ТЭО проекта, провели различные изыскания и даже начали земельные работы. В прошлом году «РусГидро» говорила о понесенных затратах в размере миллиарда рублей. Возможно, теперь возникнет какая-то иная сумма. Ее придется компенсировать будущему инвестору.

С другой стороны, есть плюс — к осени прошлого года киргизской стороне удалось решить довольно болезненный вопрос по отведению земли в районе строительства Верхне-Нарынского каскада ГЭС, договориться со всеми владельцами участков либо о выкупе, либо о предоставлении равноценных участков в других местах.

Но главных рисков два. Первый — внешнеполитический. Против строительства новых ГЭС активно выступает Узбекистан. Ведь река Нарын дает начало реке Сырдарья, которой активно пользуются Узбекистан и Казахстан. Узбекистан и Киргизия тут имеют объективно противоположные интересы: если первый заинтересован в значительном сбросе воды в период вегетации, чтобы ее использовать для полива, то второму важнее основной сброс зимой, когда велика потребность в электроэнергии. Ислам Каримов даже намекал, что строительство ГЭС может «привести в Центральной Азии к военным конфликтам». Конечно, очень сложно представить себе военный конфликт между Узбекистаном и Киргизией (между прочим, членом ОДКБ, в отличие от Узбекистана). Но стране, которая возьмется строить данные ГЭС, придется решать, с кем для нее отношения важнее — с Бишкеком или с Ташкентом.

Второй риск связан с внутренней тарифной политикой самой Киргизии. Дело в том, что одной из главных причин свержения в 2010 году прежнего режима стала попытка тогдашних руководителей государства решить проблемы энергетики за счет населения, резко повысив тарифы на электроэнергию. После событий 2010 года новая власть крайне осторожно подходит к проблеме повышения тарифов на электричество, невзирая на инфляцию (хотя в связи с импортом электроэнергии из Казахстана их все-таки пришлось впервые за пять лет повысить). При каком уровне оплаты за потребляемую энергию вложения в новые ГЭС станут окупаемыми? И пойдет ли Киргизия на то, чтобы их поднять до этого уровня? Вопрос пока открытый.

С учетом этих рисков остается лишь гадать, кто может заменить русских в качестве инвестора. Сложно представить, что кто-то из частных российских корпораций рискнет в нынешних условиях повторить подвиг «РусГидро» и вложиться в долгосрочный и высокозатратный проект в Киргизии — то есть искать придется за пределами РФ.

Возможно, у Верхне-Нарынского каскада и у Камбар-Аты-1 будет разная судьба. Четыре ГЭС в верховьях Нарына (а в перспективе их там можно построить 16) требуют значительно меньших вложений, чем грандиозная Камбар-Ата. Они также не предполагают строительства крупных плотин, работать будут по большей части на проточной воде. То есть и у Узбекистана возражений вызовут значительно меньше, поскольку на сток реки принципиально не повлияют. Кроме того, они могут оказаться невдалеке от железнодорожной трассы, которую Китай уже много лет планирует проложить через Киргизию и Узбекистан в направлении Ирана. Для этого китайского проекта электроэнергия — один из важнейших вопросов. То есть не исключено, что для Верхне-Нарынского каскада инвестор может найтись быстрее — те же китайцы, которые уже проводят масштабные проекты в энергетике Киргизии —  например, реконструируют Бишкекскую ТЭЦ. А Камбар-Ате-1 придется подождать.

В последние годы Киргизия стремилась развивать экономические связи с Саудовской Аравией и другими арабскими странами. Но по ним падение нефтяных цен ударило не меньше, чем по России, и их инвестиционные возможности сократились. Турция никогда значительных инвестиций в инфраструктуру Киргизии не делала — турки в основном вкладываются в строительство супермаркетов, ресторанов и так далее. Кому еще потенциально могут быть интересны киргизские ГЭС? Сложно сказать, но во всяком случае правительство Киргизии полагает, что новых инвесторов найдет, иначе не было бы смысла так быстро выходить из существующих соглашений. Что же касается России с ее мягкой силой, то ей придется в дальнейшем более тщательно оценивать свои силы, чтобы избегать повторения таких конфузов, как в Киргизии.

Алексей Василивецкий