О пленных

Пока все еще, пускай и на словах, длится перемирие, хочется обратить внимание на аспект конфликта, который постепенно все более и более становится значимым для обеих сторон.

Речь идет о пленных. О выживаемости в плену, условиях заключения, правовом статусе, медицинском обеспечении и условиях обмена.

              Как всегда, немного углубимся в историю вопроса. Не будем говорить о том, что происходило на майдане, сразу взглянем на Юго-Восток весной 2014 года. Первые аресты по политическим мотивам стали происходить буквально сразу, как только власть в Киеве оказалась перехвачена. Харьков, Луганск, Донецк. Речь шла о задержаниях тогдашних стихийных лидеров народного протеста, кто выступал с критикой только случившегося переворота и рассчитывал, прежде всего, на диалог с новыми властями. Речь о сепаратизме, как таковом, тогда еще не велась. В целом, эти случаи имели единичный характер, к задержанным относились достаточно корректно.

              Первая волна массовых арестов прокатилась по Украине в начале апреля 2014 года. К этому моменту у протестующих уже сформировались гражданские требования, которые прежде всего касались вопроса федерализации, защиты прав русского языка и сохранения культурной самобытности. Цепь арестов узнаваемых лидеров привела к обратной реакции и вылилась в захват областных администраций в Харькове, Донецке и Луганске, что стало точкой отсчета начала восстания. Можно сказать, что Киев сам спровоцировал и создал сепаратистов из своих сограждан, которым просто не оставалось иного выбора, кроме как отделиться от страны, проводящей политику репрессий и несущую прямую угрозу гражданским активистам и членам их семей.

              Как известно, реакцией Киева на восстание стал приказ о начале АТО от 15 апреля 2014 года очень широко расширяющим полномочия спецслужб. С этого момента было санкционировано право людей в форме проводить аресты по своему усмотрению, а также применять оружие против безоружных сограждан. Тогда же, в апреле, появились и первые пленные со стороны Украины, были они в основном в Славянске и, как правило, могли рассчитывать на весьма гуманное с собой обращение. В мае, с появлением в регионе добровольческих карательных батальонов, насилие шагнуло на небывалый уровень. Для этих, неподконтрольных официальному Киеву формирований, пропитанных националистической идеологией, жители Донбасса изначально были людьми второго сорта, и попавшие в руки добровольческих батальонов ополченцы или же граждане, подозреваемые в помощи ополчению подвергались жестоким пыткам, иногда заканчивающиеся смертью жертвы.

              Расчет на быстрое военное решение конфликта и чувство полной безнаказанности приводило к страшным последствиям. От тех, кто попал в плен в июне-июле, стало известно о методах допросов. Протыкание легких спицами, выкалывания глаз, вырывание ногтей и выжигание различных символов на теле у пленных было частым явлением и даже важным элементом круговой поруки между новоприбывшими добровольцами и ветеранами майдана. В этом смысле передача пленного официальным органам СБУ часто являлась спасением для последнего и возможностью получить хоть минимальное, но медицинское обслуживание.

              Надо признать, что сторона ополчения в это время так же весьма жестко стала относиться к захваченным. Но если военнослужащие ВСУ могли рассчитывать на плен и медицинскую помощь, то случаев пленения и последующего обмена представителей Правого Сектора и добровольцев тербатальонов зафиксировано крайне мало. А малоуправляемая вольница первых месяцев восстания привела к тому, что многие случайные люди побывали "на подвале" у различных атаманов.

              Можно много критиковать минское перемирие в сентябре 2014 года, но оно предоставило первую возможность хоть как-то формализовать отношения между конфликтующими сторонами и наладить обмен пленными. Теперь жизнь пленника стала более цениться по обе стороны фронта.

В ДНР, проявив большую организованность в этом вопросе, в начале зимы учредили должность уполномоченного по правам человека, в ведении которого и находились все вопросы, связанные с обменом военнопленными. На эту должность была назначена Дарья Морозова.

С украинской стороны достаточно достойно себя зарекомендовал генерал-полковник в отставке Владимир Рубан.

              Сразу же вскрылись и сопутствующие проблемы.

              Прежде всего, основной трудностью стало согласование списков лиц, желаемых сторонами к обмену.

              Если с украинскими военнослужащими все было более-менее ясно, то само участие в ополчении ДНР и ЛНР стало как-то оформляться лишь в июле, и лица, попавшие в плен украинской стороне за более ранний период, зачастую оставались неизвестны военному руководству республик. Усугубляло ситуацию то, что захваченным в плен ополченцам и гражданским активистам часто инкриминировались уголовные статьи, что переводило их дела в разряд криминальных. Очень часто пророссийские активисты, даже не успевшие принять участие в боевых действиях, оказывались осуждены по сфабрикованным криминальным статьям и отправлялись отбывать наказание в зоны, расположенные на Западной Украине. В иных случаях, когда дело оказывалось шито белыми нитками, пребывание в СИЗО затягивалось на неопределенный срок. В итоге, даже попасть в список для обмена со стороны ДНР и ЛНР оказалось весьма проблематично тем, у кого нет хороших знакомых в Республиках.

              Обратной стороной медали стало то, что украинская сторона сама предлагала списки лиц, якобы ополченцев, о которых ничего не было известно в ЛДНР. Первое время они принимались, исходя из причин, описанных выше, но вскоре выяснилось, что те, кого предлагают на обмен, часто оказываются совершенно случайными людьми. Или же украинские представители отказывалась отдавать тех ополченцев, кто уже был осужден по криминальным статьям, ссылаясь на формальные основания.

              Эта ситуация крайне усложняла процедуры обмена, делая консультации по согласованию списков крайне длительными. И все же обмены происходили. Бросалось в глаза состояние узников, освобождаемых украинской стороной. В Республиках уже к зиме наладили централизованное медицинское обеспечение пленных, в то время как Украина, все более погружаясь в пучину экономического кризиса, оказывала самое минимальное обеспечение задержанных лекарствами и необходимой помощью. Немного выправляло ситуацию лишь то, что родственники пленных могли за свой счет обеспечивать улучшения условий их содержания в СИЗО или местах лишения свободы.

              Не желание Киева идти на встречу в этих вопросах вполне понятно. Своих, за редким исключением, Украина никогда не ценила, а вот большое количество по-настоящему идейных людей весьма основательно укрепит молодые Республики.

              Минск-2 определил жесткие сроки по обмену военнопленными в формате «всех на всех». Но так и не решив проблемы с согласованием списков, реализовать этот обмен так и не представлялось возможным. На сегодняшний день Киев, по данным уполномоченного по правам человека Дарьи Морозовой, удерживает более 1300 лиц, заявленных как ополченцев. Кроме того, в украинских тюрьмах и следственных изоляторах содержатся десятки, а быть может сотни политзаключенных, которые до сих пор не были признаны как военнопленные и находятся в заключении еще с июня. Им приходиться бороться за право быть включенными в списки или же искать иные пути, благо коррумпированное украинское правосудие иногда предоставляет такую возможность.

             

              6 апреля 2015 года Дарья Морозова передала Украине якобы последних украинских военнопленных, формально выполнив пункт минских соглашений, касающийся обмена «всех на всех». Тем самым, замораживая возможность дальнейших переговоров и будущих обменов. То, что Украина и ранее саботировала обмены – хорошо известно. Но стоило отказываться от возможности вытащить из плена еще кого-то?

              К сожалению, в погоне за политическими очками на переговорах, судьбы простых людей часто остаются разменной монетой.